В августе в России был принят закон, разрешающий вузам и НИИ создавать малые наукоемкие компании и получать от этого прибыль. Считается, что это позволит в полной мере использовать инновационный потенциал науки и высшей школы. О реальных перспективах коммерциализации вузовских разработок в интервью РИА Новости рассказывает директор Центра трансфера технологий МГУ Олег Дьяченко.
Олег Георгиевич, способен ли новый закон дать ощутимый импульс развитию вузовских инноваций?
Да, принятие закона действительно поможет активизировать коммерциализацию наших разработок. Мы долго ждали, когда нашим вузам предоставят право учреждать дочерние компании. У университетов США, Европы и даже Китая такое право есть уже десятки лет и пользуются им они очень широко.
По данным Минобрнауки, 187 вузов готовы создать более 2,5 тысячи малых предприятий. Это реально?
Это слишком оптимистичный прогноз. В новом законе сказано, что вузы должны вносить в качестве вклада в уставный капитал свои права использования результатов интеллектуальной деятельности – патентов и так далее. Но действующих патентов у государственных вузов и НИИ мало, в среднем на одно учреждение их в лучшем случае десяток, и далеко не все патенты коммерчески привлекательны. Считаю, что если упомянутые 187 вузов за ближайший год создадут 400 компаний, это будет большой успех. По моим оценкам, в МГУ в ближайшие год-два мы сможем создать десятки таких компаний, но никак не сотни.
На сайте Центра трансфера технологий МГУ есть информация о ряде инновационных фирм. Как они были созданы?
Это компании, основанные нашими сотрудниками, выпускниками и студентами. МГУ не является их учредителем, но все они имеют теснейшую связь с университетом, что регулируется специальным положением, принятым в МГУ в 2005 году.
Фирмы, желающие попасть в этот список, должны пройти нашу сертификацию, это позволит им получать ряд преференций: пониженные накладные расходы при заключении договоров на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, приоритетное право пользования услугами университетской инновационной инфраструктурой, участие в программах повышения квалификации, в том числе за рубежом.
Мы сертифицировали около 20 таких компаний. Они специализируются на медицинской и лабораторной технике, оптоэлектронике, нанотехнологиях, базах данных и так далее.
Еще несколько лет назад вузам не было особого смысла регистрировать и поддерживать патенты: все деньги от продажи лицензий шли в федеральное казначейство как «непрофильные» доходы. Изменилась ли ситуация?
На уровне федерального законодательства – увы, нет. Каждый вуз решает эту проблему в одиночку, внося изменения в свой устав. В перечень разрешенных видов деятельности вуза вносится пункт о праве на продажу лицензий, затем устав утверждается учредителем (обычно – Минобрнауки), а уже после этого Федеральное казначейство вносит соответствующие изменения в свои разрешения.
Есть мнение, что коммерциализация технологий позволит некоторым вузам компенсировать кризисное снижение доходов от платных студентов. Насколько это вероятно в нынешних условиях?
В ближайшее время шансов крайне мало. Удачная коммерциализация сейчас – исключение, а не рядовое событие. В будущем, если государство от слов о переводе экономики на инновационные рельсы перейдет к делу, это вполне возможно.
Сбудутся ли в ближайшие годы надежды на массовое трудоустройство выпускников на малые инновационные предприятия?
Пока существующие компании слишком малы. Скажем, на фирмах инновационного пояса МГУ в среднем работает по 6–7 человек. Важнее другое: эти компании служат идеальной площадкой для студенческой практики. Если инновационная компания создана с участием грамотного инвестора, ставящего ясные цели, уровень зарплат там будет весьма привлекательным. Могу предположить, что через 2–3 года новые компании при МГУ смогут трудоустраивать сотни студентов и выпускников в год.
Еще до принятия закона, разрешающего вузам создавать малые предприятия, инновационным компании дали налоговые льготы. Какими должны быть следующие шаги государства в деле развития «экономики знаний»?
Если у малой инновационной компании годовой оборот в несколько миллионов рублей, ей не так принципиально, составляет ли налог на прибыль 20% или 16%. Гораздо важнее наличие потребителя, в роли которого обычно выступает более солидная фирма. В отсутствие инвестора работа инноваторов не имеет смысла, если считать отчеты для бюрократических структур. Это значит, что нужны налоговые льготы для крупного бизнеса, приобретающего разработки малых компаний. Без них все правительственные планы по увеличению доли инновационной продукции и перестройке экономики так и останутся планами.
Насколько я знаю, сейчас формат предлагаемых льгот обсуждается в Госдуме, готовятся соответствующие законопроекты. Надеюсь, им будет сопутствовать та же политическая воля, что и закону о вузовских малых предприятиях.
Иван Стерлигов
