Критика и похвальбы нанотехнологиям одновременно сыпятся со всех сторон. И все же, истина "где-то рядом". Может быть, рядом с "золотой серединой"...
Поживем, увидим...
Авторский текст статьи "Прорыв: нано, значит нано!" (Н.Максимов, Д.Мунгалов, А.Злобин, опубликовано в журнале "Русский Newsweek") приведен ниже в сокращенном виде c разрешения авторов (Д.Мунгалова). В конце заметки дано интервью академика Ю.Д.Третьякова, а также оптимистические, примиряющие "враждующие стороны" комментарии Е.А.Гудилина.
=======================================================================
ТЕКСТ СТАТЬИ ("Русский Newsweek", 25 июня - 1 июля 2007 № 26 (151))
"...Семь лет назад о наступлении эры нанотехнологий возвестил Билл Клинтон. Четыре года назад оду новой науке воспел Жак Ширак. Тони Блэр и Джордж Буш отдали ей должное в прошлом году, опередив саудовского короля Абдаллу, который пожертвовал около млн на «нано» только перед последним новым годом. А Владимир Путин опередил президента Тайваня. Пока спичрайтеры Чень Шуйбяня готовили ему программную июньскую речь о нанотехнологиях как основе грядущего «экономического чуда», российский президент уже чудесным образом выделил на создание нанотехнологической сверхдержавы 180 млрд руб. На прошлой неделе сумма возросла до 200 млрд. Об этом было объявлено на первом заседании совета по развитию наноиндустрии при правительстве. Этот орган, в который вошли первый вице-премьер Сергей Иванов, министр образования и науки Андрей Фурсенко, директор Курчатовского центра Михаил Ковальчук и другие, будет создавать и поднимать на ноги госкорпорацию «Роснанотех». Она и будет распределять гигантские деньги и создавать российское экономическое чудо. Цели поставлены, задачи определены: к 2020 г., по прогнозу Минэкономразвития, в России будет производиться высокотехнологичных товаров на сумму в два раза большую, чем выдает весь нефтегазовый сектор. Их экспорт составит 0 млрд. в год. Как написано в инициативе президента, появится «цветной асфальт, контролирующий скорость движения, стены, впитывающие и перерабатывающие ядовитые выхлопы, из области сказок перейдут в реальность». А гвоздем проекта станет создание биоробота - ведь к этому стремятся все зарубежные нанотехнологи.
Потребные для этого организационные усилия столь велики, что главный организатор нанопрорыва Михаил Ковальчук сравнил свое детище с атомным проектом СССР 40-х годов. Однако общего с тем технологическим чудом у нанотехнологий лишь одно - эта наука тоже имеет дело с атомами, только теперь они рассматриваются в качестве строительного материала. Но главная разница в том, что для развития нанотехнологий, как говорят сами ученые, требуется совсем другая организация науки. И будь у Иванова ресурсы Берии, и будь Ковальчук таким же организатором, как Курчатов, это бы делу не помогло. Нанотехнологический проект не имеет ясной конечной цели. И для его развития нужна не единая мощная государственная структура, а конкурентная среда из сотен научных групп. Иначе более млрд - сумма такого порядка выделяется на научные цели впервые в истории современной России - могут просто раствориться. И даже наночастиц потом не найдешь.
ДИАГНОЗ: НАНОЛИХОРАДКА
России придется долго догонять лидеров нанотехнологий. «Можно сейчас вкладывать какие угодно деньги, но время упущено», - считает декан факультета наук о материалах МГУ Юрий Третьяков. Конечно, нельзя сказать, что Россия начинает с полного нуля. Есть, конечно, и отечественные ноу-хау - например, в Томске разработали технологию очистки воды на основе нанотехнологичных материалов, она эффективнее и дешевле западных аналогов. Еще один успех - нанотехнологичные светодиоды со сроком жизни около 15 лет, их производит ЗАО «Светлана-Оптоэлектроника», созданная при участии министра науки. Но теперь проекты будут появляться как грибы после дождя. Приставка «нано» приобрела магическую силу - она гарантирует деньги и уважение. «Многие ученые стали быстро приспосабливаться. Там, где шли исследования в области микрочастиц, все стали называть их наночастицами», - говорит председатель комитета Совета Федерации по науке Виктор Шудегов. По данным Надежды Гапоненко из Центра исследований проблем развития науки РАН (ЦИПРАН), за последние полтора года в стране удвоилось число научных организаций, занимающихся нанотехнологиями.
Многие просто сменили таблички на новые. «Примеров много. Например, ультрадисперсные порошки в большинстве случаев имеют только микронный уровень размерности частиц и не обладают свойствами наноразмерной материи, однако упорно именуются нанопорошками», - говорит главный научный сотрудник Института авиационных материалов Георгий Гуняев. Не так давно похожие симптомы наноболезни наблюдались и у нынешних лидеров рынка - США и Европы. Россиянин Андрей Гейм из Манчестерского университета, недавно получивший престижную премию за открытие нового класса двумерных кристаллов, рассказывает, что еще три года назад в Британии был такой же ажиотаж: «Есть такой центр в Уорике - там стоят токарные и фрезерные станки для изготовления деталей с микронной точностью. Так вот, они переименовались в центр нанотехнолгий и стали в технической документации писать: точность обработки не 3,5 микрона, как раньше, а 3500 нанометров. А так ничего не изменилось. Я думаю, в России будет то же самое - сельхозуниверситеты, например, будут называть себя центрами наноаграрных технологий».
В Америке даже есть целая научная группа, которая изучает «нанолихорадку». Ее возглавляет Дэвид Берьюб из Университета Южной Каролины. «Самый смешной пример: в американских магазинах появились “наноштаны”. Как утверждалось, они отталкивали воду, грязь, сами разглаживались. На самом деле технологии, которые были использованы в производстве ткани для штанов, были микроуровня. В итоге компания поменяла название штанов - теперь они называются просто “Антигрязь”», - рассказывает исследователь. Ему эта ситуация напоминает шумиху вокруг интернет-проектов десятилетней давности: «Никакой обещанной тогда виртуальной реальности пока нет, “доткомы” лопнули на биржах, но, безусловно, многие интернет-компании с тех пор отлично развились. Просто время отсеяло зерна от плевел», - говорит Берьюб в интервью «Русскому Newsweek». «Если правильно организовать отбор кандидатов на финансирование, шумиха через 2–3 года стихнет. Так произошло в Англии, и того же можно добиться в России», - говорит Андрей Гейм. И тут же добавляет, что при нынешней организации дела у нас это будет сделать крайне тяжело.
ГОСНАНОКОНТРОЛЬ
Если лихорадка - стандартный побочный эффект нанореволюции, то Россию ждут и другие осложнения. На Западе, который мы пытаемся догнать, эксперты одинаково комментируют путинскую инициативу - мол, да, это похвальное начинание. И сразу переходят к «но»: отсутствие образования, грамотного управления наукой, коррупция и создаваемый монстр - «Роснанотех». Уже решено, что головной организацией корпорации «Роснанотех» станет «Курчатник» под руководством ... Михаила Ковальчука. А он, в свою очередь, уверен, что без протекции властей русское «нано» прикажет долго жить. Во всем согласные с ним чиновники пытаются обосновать необходимость создания нанокорпорации. «Федеральные целевые программы для реализации научных инновационных проектов не совсем подходят. Возникают проблемы между госзаказчиком, частным инвестором и исполнителем, поскольку эта схема противоречит закону о госзакупках, неясны вопросы с интеллектуальной собственностью», - перечисляет недостатки старых методов финансирования науки директор департамента инновационной политики Минобрнауки Александр Хлунов. Поэтому и было решено создать специальную госкорпорацию. «С одной стороны, единственным ее учредителем является государство, с другой - половина мест в ее наблюдательном совете будет отведена частным инвесторам», - объясняет Хлунов.
Частных инвесторов действительно пригласили - был оперативно создан пул из олигархов, чей бизнес имеет отношение к высоким технологиям и производству материалов. Это гендиректор «Северстали» Алексей Мордашов, председатель совета директоров АФК «Система» Владимир Евтушенков, бывший совладелец «Интерроса» Михаил Прохоров, глава «Роснефти» Сергей Богданчиков и другие. На вопросы журналистов, как они попали в правительственный наблюдательный совет, большинство отвечало в духе «попросили - согласился». Прохоров не принимал участия в беседах с товарищами по «нано» и вообще явно скучал. Его развлекали разве что журналисты, просившие объяснить, что такое нанотехнологии. Миллиардер, давно занимающийся проектом по водородной энергетике, запросто изложил азы науки языком простого обывателя и усмехнулся: «Знаете, я за три года [работы с водородной энергетикой] привык переводить речи академиков на русский язык». Сергей Иванов, с выступления которого началось заседание, напротив, говорил, не отрываясь от бумажки, словно боясь исковеркать тонкую терминологию.
Андрей Фурсенко изложил Newsweek, какой будет структура управления мегапроектом. Бизнесмены вроде Прохорова будут курировать направления нанотехнологий, которые позволят сразу развивать экономику, - ту же водородную энергетику, топливные элементы. «Ясно, что когда мы говорим об экономике, то участие государства будет минимальным. Деньги будет вкладывать частный бизнес. А вот проводить фундаментальные исследование будет помогать государство», - уточнил министр эту схему в интервью Newsweek. Формально так же действует система и в США. Но у нее есть одно существенное отличие: государственную опеку нанотехнологиям оказывает около десятка американских ведомств и агентств - Минобороны, НАСА и т. д. В зависимости от своего профиля ведомства в разном объеме финансируют различные фундаментальные направления. Они же потом будут внедрять достижения науки, когда она созреет для практики. Скороспелыми же прикладными исследованиями занимаются университеты при помощи бизнеса - венчурных фондов, частных инвесторов, заинтересованных в том, чтобы быстро вывести продукт на рынок.
В любом случае централизованного распределения средств нет. Научные группы и даже отдельные студенты получают гранты на собственные проекты - экспертам их подают анонимно во избежание коррупции и протекционизма. Зависимость от университетов у них чисто техническая - они пользуются их оборудованием. За что отчисляют в общий котел часть своего гранта. А потом те, кому удалось доказать полезность своего проекта, основывают собственные высокотехнологичные компании и становятся миллионерами. Разумеется, проигравших намного больше, чем победителей. Западные эксперты считают, что сама идея создания госкорпорации губительна для нанотехнологий, особенно в российских условиях. «Если есть много денег - надо запустить кучу маленьких проектов, направленных на решение важных, но предельно конкретных задач. А у вас пока нет индустриальной базы, бизнесменов и традиций венчурного инвестирования для того, чтобы создавать небольшие компании, которые потом будут расти, как Google», - говорит Джеймс Фон Эр, основатель первой американской нанотехнологической компании Zyvex, выпускающей нанопорошки и манипуляторы для проведения работ в наномасштабе. «К этому не располагает и ваша политическая система», - добавляет он.
«Создание одной огромной корпорации - не самый лучший путь, - соглашается Гапоненко из ЦИПРАН. - Например, создание ОАК (Объединенной авиастроительной корпорации - Newsweek.) - это оправданно. В самолетостроении доминируют два гиганта - Boeing и Airbus, и маленькие компании просто не в состоянии бороться с ними. А нанотехнологии - это пока рынок, находящийся в “эмбриональной” стадии, он пока еще очень маленький». Странная для России проблема - неясно даже, как осваивать деньги. млрд - это сотни проектов и десятки тысяч ученых. Где их найти, как отбирать и с какой эффективностью они будут работать, непонятно. Профессор Института теоретической физики РАН Михаил Фейгельман уверен: «Без независимой оценки будет потрачена бездна денег непонятно на что, с заранее известным результатом». Андрей Фурсенко на это лишь повторяет, что нужна единая система выбора приоритетов, но соглашается с тем, что «сложно рассчитывать на то, что вам скажут через неделю, на что пойдут эти деньги». Исследователи российского рынка нанотехнологий подтверждают, что не все средства тратятся эффективно в том числе и в ведомстве Фурсенко - после анализа трат Минобрнауки оказалось, что на научную деятельность ушло лишь 45%, а остальное - на выставки и презентации.
БОЛЕЗНИ РОСТА
Ясно, что в условиях монополии «Роснанотеха» велика вероятность ошибки - когда деньги будут потрачены на тупиковое или не слишком перспективное направление. Например, сейчас российские нанотехнологии идут явно не в ногу с конкурентами из США, Европы и Азии. «Мы исследовали, в каких секторах нанотехнологий у нас больше проводится работ. Выяснилось, что подавляющее большинство (свыше 65%) научных центров заняты наноматериалами. А вот такими перспективными отраслями, как нанобиотехнологии и нанотехнологии в энергетике, очень мало занимаются, в отличие от других стран мира», - говорит Гапоненко. На Западе лаборатории уже стали выпускать продукты, достойные места в фантастических романах 10-летней давности: появилась технология точного анализа ДНК с помощью наноустройств, в скором времени ожидаются сенсорные нанобиочипы - они вводятся внутрь организма «на постоянной основе», что позволяет проводить сверхраннюю диагностику. Представителей российских вузов волнует другой вопрос - кадровый. «Научно-исследовательские работы не могут возникнуть на пустом месте. Они должны быть ассоциированы как с научными школами, так и с воспроизводством кадров, то есть фактически с комплексом мер по совершенствованию образования», - говорит замдекана факультета наук о материалах МГУ Евгений Гудилин.
Еще четыре года назад студенты постигали «нано» по ксерокопиям учебников, привезенных профессорами из-за границы. Сейчас литературы стало больше и даже появилась экспериментальная база. Но не хватает собственно учителей. Лилия Баграмова, аспирант МГТУ им. Н. Э. Баумана, в прошлом году защитила диплом по теме «Аккумулирование водорода в нанотрубках». «Новые кафедры плодятся в вузах по стране ускоренными темпами. Приставка “нано” очаровывает сегодняшних абитуриентов. Тем не менее ни одного выпуска по специальности, в названии которой фигурировала бы приставка “нано”, пока не было. Те, кто учат студентов, еще сами учатся. Так что рано говорить о том, что уже через 5–6 лет страна получит квалифицированных наноспециалистов», - полагает она. Страшно себе представить, что было бы с участниками советского «атомного проекта», если бы они не достигли столь нужного партии и правительству результата. В современной России в случае неудачи нанопроекта трагедии, конечно, не случится, но может выйти производственная драма.
«На пятом курсе нас повели в Институт общей физики РАН. Там мы смотрели, как производят углеродные нанотрубки - в результате термического распыления графитового электрода в плазме дугового разряда в среде инертных газов. Потом со стенок камеры снимают эту смесь сажи, фуллеренов, нанотрубок и подвергают ее очистке и разделению. Процесс это долгий и трудный, потому что нанотрубки сами получаются слипшимися в пучки, разного диаметра, разной слойности и так далее. В общем, посмотрели мы на все это дело и поняли, что до промышленного производства нанотрубок еще далеко, а значит, и об аккумуляторе водорода на нанотрубках, которых требуются килограммы, пока можно только мечтать. Вот и мечтаем», - вздыхает Баграмова. Для масштабных государственных программ, построенных по принципу «вставай, страна огромная», нет ничего хуже, чем разочарование ее участников. Второй раз пробовать строить светлое будущее из отдельных атомов никто не захочет.
ХРОНИКИ НАНИИ
Зародившись в конце 50-х, нанотехнологии бурно развивались только после создания наноскопа
1959 «День рождения» нанотехнологий. Профессор Калифорнийского технологического института Ричард Фейнман (нобелевский лауреат 1965 г.) в своей лекции «Как много места там, внизу» отметил, что атомы можно использовать в качестве строительных материалов.
1966 Американский физик Рассел Янг, работавший в Национальном бюро стандартов, придумал пьезодвигатель. Сегодня он применяется в сканирующих туннельных микроскопах и для позиционирования наноинструментов. Пять лет спустя Янг выдвинул идею прибора Topografiner, послужившего прообразом зондового микроскопа.
1974 Сотрудник Токийского университета физик Норио Танигучи предложил термин «нанотехнологии» (процесс разделения, сборки и изменения материалов путем воздействия на них одним атомом или одной молекулой). Термин быстро завоевал популярность в научных кругах.
1982 В Цюрихском исследовательском центре IBM физики Герд Бинниг и Генрих Рорер (нобелевские лауреаты 1986 г.) создали сканирующий туннельный микроскоп, позволяющий строить трехмерную картину расположения атомов на поверхностях проводящих материалов.
1985 Ричард Смолли, Роберт Кёрл и Гарольд Крото (нобелевские лауреаты по химии 1996 г.) открыли новую форму углерода – фуллерен. Молекулы фуллерена состоят из 60 атомов углерода, расположенных в форме сферы. Эти ученые также впервые сумели измерить объект размером 1 нм.
1986 Герд Бинниг из IBM разработал сканирующий атомно-силовой зондовый микроскоп, позволивший наконец визуализировать атомы любых материалов (не только проводящих), а также манипулировать ими.
1986 Американский ученый Эрик Дрекслер, работавший в лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института, написал книгу «Машины созидания», в которой выдвинул концепцию универсальных молекулярных роботов, работающих по заданной программе и собирающих все что угодно из подручных молекул. Ученый довольно точно предсказал немало грядущих достижений нанотехнологий, и начиная с 1989 г. его прогнозы сбываются, причем нередко со значительным опережением сроков.
1991 Японский профессор Сумио Идзима из компании NEC использовал фуллерены для создания углеродных трубок (или нанотрубок) диаметром 0,8 нм. На их основе уже сейчас выпускаются материалы, которые в 100 раз прочнее стали. Кроме того, открылась возможность собирать из нанотрубок различные наномеханизмы с зацепами и шестеренками.
2000 Правительство США приняло программу «Национальная нанотехнологическая инициатива». В бюджете на нее было выделено 0 млн на первый год, а частные компании вложили в 10 раз больше.
2002 Голландец Сиз Деккер соединил углеродную трубку с ДНК, получив единый наномеханизм.
2006 В мире в нанотехнологии было инвестировано млрд.
Интервью (журнал "Русский Newsweek")
ЭРИК ДРЕКСЛЕР: «Мы продвинулись от дробления камней до создания компьютерных чипов»
Эрик Дрекслер - знаменитый популяризатор нанотехнологий. Массовый интерес к ним во многом подстегнула его книга 1986 года «Машины созидания», которая ввела в лексикон фантастический термин «наноробот». Это и сегодня фантастика, и многие ученые называют Дрекслера фантазером. Он же называет их критику «ложными аргументами общего характера» и в интервью Дмитрию Мунгалову осторожно объясняет, что нужно сделать, чтобы нанобудущее приближалось с космической скоростью.
Если бы вы были советником Путина по науке, на какую область нанотехнологий вы посоветовали бы обратить внимание в первую очередь?
Я бы особенно акцентировал внимание на самоорганизующиеся молекулярные структуры. Речь идет о том, чтобы развивать это направление «снизу вверх», фокусируясь на атомах как на строительных блоках. В основном в сегодняшних нанотехнологиях практикуется другой подход - «сверху вниз», с упором на миниатюризацию. Сейчас у этого направления есть огромный потенциал - например в компьютерных чипах, но в будущем, для того чтобы прогрессировать, нам потребуется атомарная точность.
А какие приоритеты в нанотехнологиях у США?
Мне кажется, что в основном - быстрореализуемые коммерческие проекты. Я много путешествовал по другим странам, и у меня сложилось впечатление, что за рубежом, в особенности в Азии, в отличие от США, упор делается на длительные проекты, где не идет речи о быстрой окупаемости.
Вы можете назвать самые удивительные прорывы в области нанотехнологий в последние годы?
Области, в которых были совершены потрясающие открытия, - это белковая инженерия, ДНК-инженерия и открытия в органическом синтезе, которые позволяют создавать большие устойчивые молекулы. Кроме того, быстро прогрессируют нанотехнологические аналитические приборы - все это позволяет лучше понимать процессы, происходящие на атомарном уровне.
А какие серьезные нанотехнологические проекты сейчас находятся на финальной стадии?
Для меня исследования в этой области - это беспрерывный процесс создания как можно более мощной технологической базы: надо создавать новые инструменты, чтобы появлялись еще более совершенные и так далее. Этот процесс идет уже давно, и сейчас мы продвинулись от дробления камней и ковки железа до создания компьютерных чипов.
Так в какой области будут первые прорывы?
Я думаю, что первые нанобиомедицинские и наноэлектронные устройства скоро выйдут из лабораторий. Когда это произойдет, интерес ученых, компаний и государства к этому широкому научному направлению многократно усилится. Такой путь в конце концов приведет к широкомасштабному, дешевому производству, которое будет работать с атомарной точностью.
В США много говорят о небезопасности нанотехнологий. Мол, они плохо изучены и могут навредить человеку. Вы разделяете такие опасения?
Очень важно различать современные нанотехнологии (или те, которые появятся довольно скоро) и более продвинутые - нанотехнологии будущего. Современные нанотехнологии несут риски, например, в области токсичности. Но их легко избежать, не выходя за рамки уже существующих стандартов и законов. Технологии будущего потребуют серьезного анализа рисков - особенно опасности их применения со злым умыслом. Мы все ближе и ближе к таким нанотехнологиям, и я уверен, что политики всего мира будут обращать на эти вопросы все больше внимания. "
КОНЕЦ ТЕКСТА СТАТЬИ
=========================================================================
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
Оригинал интервью Академика Ю.Д.Третьякова журналу «Русский Ньюсвик»
Можно ли сравнить нанотехнологии с такими масштабными проектами, как космическая программа или ядерная энергетика?
Ю.Д.: Все эти проекты грандиозны, однако нанотехнологии – совершенно другая проблема, она носит абсолютно универсальный характер. По словам Р.Колвела, руководителя Национального Научного Фонда США, нанотехнологии – это «ворота в совершенно новый мир». Власть держащим нравится это утверждение, но они не всегда понимают, что это есть нечто чрезвычайно грандиозное, а также, что конкретно означает эта грандиозность. Несколько лет назад никто и не представлял, что такое Интернет или мобильный телефон, пользователей не интересует, как они устроены, им важны функциональные свойства. Нанотехнология охватывает все области, вы мне можете назвать всё, что угодно, я вам отвечу, да, нанотехнологии могут решить эту проблему. Меня иногда спрашивают, надо нам участвовать в нанотехнологиях или нет? Будем мы участвовать, вкладывать деньги, или нет - нанотехнологии все равно будут развиваться. Кто произвел мобильные телефоны? Хотя говорят, что наши ученые внесли весомый вклад в их создание, но я склонен думать, что мы покупаем телефоны за рубежом. Компьютеры... Вы видели полностью отечественные компьютеры? Развитие нанотехнологий - объективный процесс, он не зависит от того, будет ли Россия вкладывать в них деньги или не будет. От этого будет зависеть, какое место мы будет занимать на этом рынке. Сейчас мы занимаем довольно скромное место, соответствующее тем очень скромным вложениям, которые до сих пор были сделаны в эту науку. Но если говорить о предыстории, то совершенно очевидно, что многие российские ученые внесли очень значительный вклад в развитие фундаментальных основ того, что стали называть нанотехнгологиями. В их числе – нобелевский лауреат Ж.И.Алферов.
Может ли этот проект способствовать развитию других отраслей науки?
Ю.Д.: Да, не только может, но и будет, и неразрывно с ними связан.
Достаточно ли обещанных президентом 180 миллиардов рублей на развитие нанотехнологий?
Ю.Д. Я обратил внимание на то, что срок, в течение которого будут выделяться деньги, нигде не называется. На этот год будет выделено 30 миллиардов, а так как бюджет у нас трехлетний, то еще 100 миллиардов будет выделено дло 2010. Что касается разницы в называемых суммах – 180 и 130 миллиардов. Здесь я имею абсолютно определенную информацию, что эти 50 миллиардов рублей - это не деньги бюджета, а деньги, которые должны выделить коммерческие структуры. Но у меня абсолютно нет уверенности, что частные структуры готовы вкладывать эти деньги в нанотехнологии. Здесь играет роль политика, это политика и мода, а до тех пор, пока люди не лишаться возможности делать деньги на нефти и газе, они не откажутся от этого. Что касается годового финансирования. 30 миллиардов рублей - чуть больше миллиарда долларов. Это сумма сопоставима с тем, что тратят на нанотехнологии США. Несопоставимо другое - Америка начала вкладывать деньги много раньше, а мы только сейчас, а время куда дороже, чем деньги. Можно сейчас вкладывать какие угодно деньги, но время упущено.
Каково соотношение частных и государственных инвестиций в нанотехнологии на Западе?
Ю.Д.: В США в последние годы они оказались примерно соизмеримы. То есть государство ежегодно выделяет на нанотехнологии 1,2 млрд. долларов, примерно столько же дают частные инвесторы. Но оценить это довольно сложно, так как частные компании не всегда открыто озвучивают эти цифры. Что касается Европы, то там частные инвестиции намного меньше. Если они составляют 30 процентов, то это уже хорошо. В Японии - до 50 процентов.
Что касается концерна Роснанотех на базе Курчатовского института и ее своеобразной монополии на рынке нанотехнологий. Это хорошо или плохо?
Ю.Д.: Кто-то же должен был этим заниматься! Почему именно Крчатовский институт? Извините, а где делали атомную бомбу? В Курчатовском институте. Я считаю, что в этом нет ничего невероятного. Мне на этот говорят – почему на МГУ или РАН. Академия сейчас слишком занята проблемами, связанные с уставом. К тому же там, по большому счету, довольно великовозрастный состав.
Как вы прокомментируете результаты конкурса на предоставление статуса головной организации в области нанотехнологий, в котором участвовали ФГУ РНЦ "Курчатовский институт", ГНЦ ВНИИНМ имени академика А.А.Бочвара и Институт ядерной физики им. Г.И.Будкера СО РАН?
Ю.Д.: Институт А.А.Бочвара - совсем неплохой институт. Я понятно, не знаю, как там всё. Но есть критические технологии. Нужен был конкурс. Его организовали. Были такие правила, что когда кто-то хотел выиграть, он готовил не один проект, а два, потому что если на конкурсе оказывался один проект, то считалось, что конкурс не состоялся. Поэтому каждый умный человек помимо основного проекта составлял еще и «фальш-проект». Я не знаю, насколько это относится к данной конкретной ситуации, там не стоял, в щелку не подглядывал. Словом, я бы ответил так: в том, что победил «Курчатник», нет ничего необычного.
Что Вы скажете о трех этапах развития нанотехнологий в России, описанных в президентской «Стратегии развития наноиндустрии» (на первом этапе стоит задача кардинального увеличения объемов производства уже выпускаемой и востребованной продукции нанотехнологий, насыщения соответствующих рынков в ближайшие три-четыре года, на втором - разработка и доведение до промышленного производства новых видов продукции нанотехнологий, которые должны появиться на рынке через три -пять лет, здача третьего этапа - опережающее развитие принципиально новых направлений в области нанотехнологий, обеспечивающих создание в стране надотраслевой научно-образовательной и производственной среды в перспективе на ближайшие 10-20 лет)
Ю.Д.: По моему разумению, мы должны развивать и то, и другое, и третье одновременно. Другое дело, в каких пропорциях. Потому, что чем дальше от первого этапа до последнего, тем больше надо вложить денег, и тем более современным оборудованием надо обладать. Действительно, надо начинать с чего-то более доступного, не такого дорогостоящего и дающего какой-то эффект.
Комментарии Е.А.Гудилина (аполитичный оптимизм):
Космическая программа и ядерная энергетика – это были и есть не только масштабные проекты, но и своеобразные скачки наших знаний и навыков, вызванные, в том числе, и целенаправленными вливаниями в данные области финансовых, интеллектуальных и человеческих ресурсов. Помимо этого, только за последние два десятилетия мы пережили три достаточно крупные материаловедческие «революции». Сначала были ферриты – магнитные материалы, затем пришли высокотемпературные сверхпроводники (ВТСП), затем материалы с колоссальным магнетосопротивлением. Каждый раз на волне ажиотажа и исследовательского энтузиазма в разработку этих передовых идей вкладывались огромные средства, организовывались государственные программы, развивались целые отрасли промышленности. Во всех трех случаях, однако, результативность и практический отклик был меньше, чем мечтали, открывали не совсем то, что планировалось, развивали немного не так, как планировали. Плохо ли это? Разве все было зря? Были ли растрачны государственные деньги попусту? Да нет, конечно. Наполеоновские планы реализованы не были, однако все эти типы материалов кардинально изменили к лучшему многое. Все эти три области знаний оказались поразительно наукоемкими и удивительно междисциплинарными, поэтому развитие многих, даже тупиковых с практической точки зрения, направлений подобных изысканий воплотилось, тем не менее, в важнейших научно-практических результатах не только в этих, но и смежных областях знаний. Что же касается нанотехнологий, то на Западе легко различают их фундаментальные («нанонаука») и внедренческие («нанотехнологии») аспекты. В принципе, и то, и другое – новый взгляд на вещи. В буквальном смысле. С развитием техники и методов визуализации микромира сейчас стало возможным увидеть сверхмалые, то есть, по сути своей - нанообъекты, и даже манипулировать ими. Это дало мощнейший толчок к пониманию давно известных, а также новых химических и физических процессов, причин их возникновения и механизмов протекания, что до этого делалось часто лишь умозрительно, в рамках сухих, часто спорных научных гипотез. Хоть гипотезы скучны, хотя раньше считалось, что подтвердить их основополагающие положения невозможно, без них не существует науки. Правда, без доказательств наука может превратиться в веру, в догму, в своеобразную опасную религию. Если не понимаешь чего-то, то и не сделешь ничего нового, «инновационного». Поэтому «нанонаука» - это, фактически, новая парадигма исседований. Прийти, увидеть, и победить – то есть перейти к практической реализации своего понимания сути происходящего явления, заняться нанотехнологическим воплощением фундаментальной идеи. Таким образом, фудаментальная суть нанотехнологий заключается в том, что мы успешно начали изучать пятое измерение, а также пытаться на практике использовать эти экспериментальные, уже не умозрительные, знания. Космос воплотил извечную тягу людей к путешествию в трехмерном пространстве (и помимо этого, попутно, - предсказание погоды, глобальную навигационную систему и пр. приятные «мелочи»). Исследование ядра дало ключ к новым источникам энергии, использованию быстро протекающих процессов, а также к описанию процессов, длящихся для нас во времени «вечно», описывающих, в частности, эволюцию Вселенной. Так мы познали время, четвертую координату. Теперь настало время пятого измерения – шкалы масштабов. Разве этого мало? Разве одно только это не оправдывает полностью наш оптимизм в отношении нанотехнологий? Это может привести к совершенно новым, эпохальным, открытия и абсолютно новым устройствам. И уже начинает приводить к фантастическим результатам. Именно поэтому можно с уверенностью утверждать, что нанотехнологический проект сейчас не менее важен, чем когда-то был атомный, и разумеется, не только в научном, но и в политическом, стратегическом плане. На это, как говорил Президент, действительно не надо жалеть никаких денег (разумеется, разбазаривать их тоже не следует).
Очень острый вопрос связан не столько с количеством выделяемых денег, а с тем, как и на что планируется их тратить. Должна существовать четкая программа: нельзя выделять деньги только на коммерциализацию или опытно-конструкторские работы, перед ними должны существовать мощные научно-исследовательские работы. А научно-исследовательские работы не могут возникнуть на пустом месте. Они должны быть ассоциированы как с российскими ведущими научными школами, так и с воспроизводством научных кадров, то есть фактически с комплексом мер по совершенствованию российского образования. Любое «порванное» или «хлипкое» звено в этой цепи ставит под угрозу всю стройную систему. Ну нельзя так сразу выйти на мировой рынок даже за гигантскую сумму в 180 миллиардов рублей, не вложив часть этих денег в школьника, который в будущем профессинально займется нанотехнологиями, чтобы их результаты дали новые коммерческие продукты и устройства! Кроме того, иногда высказываемые опасения, что в России все деньги будут пущены на нанотехнологии, а все остальные исследования будут забыты, наверное, не вполне обоснованы, хотя такой риск в той или иной степени все же есть. Нанотехнологии – это не обособленная область знаний, это дитя классической химии, физики, механики, информатики, биологии и т.д., оно вызрело в чреве этих наук и продолжает жить с ними в симбиозе, или как в большой и дружной семье наук. Поэтому если деньги тратятся на нанотехнологии, по факту это обогащает и другие науки. То есть финансирование нанотехнологий по государственной программе не может не дать дивиденды и другим наукам, особенно если учитывать «человеческий фактор» - ученые через нанотехнологии будут пытаться финансировать и развивать другие передование области исследований. И это вполне нормально, логично и разумно.
